III. Старуха с четками. Страница 2
1 - 2
Опыт не оправдал себя, и Сезанн с еще большим усердием взялся за портрет Воллара. Торговец картинами проявлял ангельское терпение. "Вы начинаете постигать искусство позирования, - говорит Сезанн, стремясь поощрить комплиментом Воллара, долготерпением которого он так злоупотребляет. - Мне нужно так для этюдов", - уверяет художник. Не щадя себя, не зная усталости, сколько бы ни писал, Сезанн даже не представляет себе, что позирующий может почувствовать усталость. Стоит Сезанну заметить, что Воллар сдает, как он суровым взглядом возвращает его к своим обязанностям натурщика. Сам же продолжает неутомимо работать. "Этот Доминик (речь идет об Энгре) чертовски сильный мастер, - цедит сквозь зубы Сезанн; затем, положив мазок и отойдя немного назад, чтобы лучше рассмотреть получившийся эффект, добавляет: - Но от него тошнит". Сын Сезанна иногда возвращает отца к действительности: "Кончится тем, что Воллар устанет от столь долгого позирования. - Видя, что отец его не понимает, молодой человек объясняет свои слова: - А если он переутомится, то начнет плохо позировать". - "Ты прав, сынок, - соглашается Сезанн, - надо беречь силы своей модели. Ты практичен и сообразителен!"1.
Еще более, чем в Эксе, Воллар старается ничем не раздражать художника, его беспокоит судьба собственного портрета. Ах, этот портрет! Торговец картинами расплачивается за него неиссякаемым терпением, затратой огромных усилий, только бы его увидеть завершенным. Воллар не раз бывал свидетелем вспышек гнева у Сезанна, которые неизменно заканчивались уничтожением нескольких полотен или акварелей, и, по мере того как сеансы учащаются, торговец удваивает бдительность: говорит крайне мало, а если пускается в разговоры, избегает тем об искусстве и литературе.
Вскоре, в начале июля, умирает вдова Шоке, и коллекция картин, собранная ее покойным мужем, намечена к продаже на аукционе. Сезанн будет представлен в ней тридцатью двумя полотнами, больше всего в этой коллекции художника интересуют картины Делакруа - те самые картины, у которых он и его покойный друг не раз стояли с повлажневшими от восторга глазами. Сезанн желал бы приобрести большую акварель Делакруа "Цветы". Воллар, радуясь возможности доставить приятное художнику, намеревается купить акварель и преподнести ее Сезанну, конечно в обмен на одно из его полотен. Ознакомившись с завещанием Делакруа, Воллар сообщает Сезанну, что среди многих других упомянута и эта акварель, на которой цветы "как бы случайно написаны на сером фоне". Сезанн взрывается. "Несчастный, - яростно кричит он. - Вы смеете говорить, что Делакруа писал "случайно"!" Дрожа от страха за участь своего портрета, Воллар спешит успокоить художника.
"Что поделаешь, люблю Делакруа!" - говорит Сезанн.
Как далеко ни продвинул бы Сезанн свою работу, она никогда для него не бывает закончена. После ста пятнадцати сеансов художник отложил портрет Воллара в надежде вернуться к нему, когда он "чего-нибудь добьется". "Поймите, господин Воллар, от меня ускользают контуры". И все-таки Сезанн более или менее удовлетворен. "Я, пожалуй, доволен, как написана грудь сорочки", - объясняет он торговцу!2
* * *
Летом Сезанн возвращается в район Понтуаза и устраивается в Монжеру.
В нескольких километрах от этого места, ближе к северу, в Марине, живет молодой художник Луи Ле Байль, друг Писсарро. По совету последнего Байль посещает Сезанна.
Сезанн польщен вниманием молодого собрата и принимает его радушно. Явные признаки возникшего к Сезанну интереса начинают рассеивать недоверие художника. Он становится менее нелюдим, более обходителен. Его характер смягчается.
На аукционе по продаже коллекции Шоке, происходившем 1, 3 и 4 июля в галерее Жоржа Пти, картины Сезанна - их было много - успешно продавались, некоторые из них превысили цену в 2 тысячи франков. За "Марди гра" ("Масленицу") уплатили 4400 франков, за "Дом повешенного" - 6200 франков. В итоге 32 картины Сезанна оценены в сумму свыше 50 тысяч франков3. Торговцы, крупные коллекционеры яростно оспаривают друг у друга некоторые из работ Сезанна. Дюран-Рюэль, подстрекаемый Моне, приобрел 15 полотен. После острой борьбы богатый банкир Исаак де Камондо унес с аукциона "Дом повешенного"4.
"Все-таки за мои работы так не бились бы, - размышляет Сезанн, - не будь в них достоинств. Вероятно, я появился слишком рано".
Теперь он часто уходит работать в сопровождении Ле Байля. Со своим спутником Сезанн общителен и оживлен. "Это мне полезно, - говорит Сезанн, - я рад раскрыть душу". Он любезно отвечает на вопросы Ле Байля, которого интересуют взгляды Сезанна на живопись. Теоретические выкладки кажутся Сезанну бесполезными. "Мы на практике докажем наши абсурдные теории", - с иронией говорит Сезанн. Уходя с Ле Байлем писать, чувствуя доверие к собеседнику, Сезанн откровенно говорит все, что думает о себе. Когда же Байль спрашивает, какие произведения живописи он предпочитает, Сезанн со смирением и в то же время с гордостью говорит, что всем другим предпочел бы собственные полотна, если бы ему удалось выразить то, что он ищет.
Но сомнения и подозрительность экского художника заглохли лишь на время. Достаточно пустяка, чтобы они снова пробудились. Однажды, когда оба художника работали вместе, какая-то молодая девушка, проходившая мимо, остановилась у мольбертов и громко сказала, что считает полотно Байля лучшим. Замечание девушки, хоть и неискушенной в живописи, потрясло Сезанна. На следующий день он явно избегает своего компаньона. Но прошли те времена, когда подобное происшествие могло повлечь за собой серьезные неприятности. Свою вспышку Сезанн так объясняет Ле Байлю: "Вам следовало бы пожалеть меня. - И, терзаемый глухим беспокойством, добавляет: - Устами младенцев глаголет истина!"
Впрочем, нелюдимость художника, если и стала меньше, все-таки дает себя чувствовать. В другой раз к Сезанну приблизились двое всадников, которые пытались завязать с ним беседу. Художник ворчит, лихорадочно размахивая кистью. Всадники не навязчивы, они удаляются. Увы! Вскоре Сезанн с удивлением узнает от Ле Байля, что эти двое - барон Дени Кошен, весьма сведущий в живописи человек, гордящийся тем, что владеет картинами Сезанна, и его сын5. Сезанн очень сожалеет о своей нелюбезности. Его мучает чувство раскаяния. "Страшная штука жизнь!" И он пишет Ле Байлю: "Я очень раздосадован нелепым положением, в которое сам себя поставил. Я не имею чести быть с Вами давно знакомым, и все-таки осмелюсь просить Вас помочь мне исправить допущенную мной оплошность. Что я должен сделать? - скажите, и я буду Вам весьма признателен".
Письмо трогательное, оно резко отличается от письма, полученного Ле Байлем несколько позже. Из Монжеру Сезанн переехал в Марине. Он попросил Ле Байля ежедневно приходить к нему и стуком в дверь прерывать его послеобеденный сон. Однажды Ле Байлю не удалось разбудить Сезанна, и он вошел к художнику в комнату. Ле Байль, безусловно, не зная о том, что Сезанн не выносит прикосновения к себе, растормошил его. Взрыв яростного гнева! В раздражении Сезанн пишет Ле Байлю резкое письмо:
"Мосье!
Несколько бесцеремонная манера, которую Вы позволили себе в обращении со мной, мне не нравится.
Соблаговолите в будущем предупреждать меня о Вашем приходе.
Будьте любезны передать с подателем сего письма стакан и холст, оставшиеся в Вашей мастерской.
Примите, мосье, мои почтительные приветствия".
* * *
В Эксе, куда вернулся Сезанн, родные за время его отсутствия продали Жа де Буффан.
Художник безмерно огорчен. Однажды вечером он пришел к Гаске расстроенный. Жа не только продали, но еще развели огромный костер и сожгли вещи, мебель, которую Сезанн сохранял "как реликвию". И даже не предупредили о затевавшемся разгроме. "Они не посмели их продать. Гнезда пыли, одна рухлядь! Вот ее и сожгли... Кресло, в котором папа любил прикорнуть после обеда... Неизменный, еще с его юности, стол, на котором покойный раскладывал свои счета... Сожгли все, что осталось у меня после отца..."
Изгнанный из мест, с которыми Сезанна связывало столько воспоминаний, он задумал было купить усадьбу Черный замок, но его предложение не приняли. Тогда он решил поселиться в городе, избрав солидного вида дом на улице Булегон, 23, той самой улице, где помещался когда-то банк Луи-Огюста. Сезанн устроился на верхнем этаже под самой крышей рядом с мастерской. Мария наняла брату экономку, женщину лет сорока, степенную, приветливую, прекрасную повариху. Теперь госпожа Бремон наладит жизнь Сезанна, установит определенный распорядок, создаст необходимый ему режим, будет вести его хозяйство, короче говоря, возьмет на себя обязанности отсутствующей Гортензии.
В январе будущего года Сезанну минет шестьдесят один год. Для иных это даже не старость. Для Сезанна это дряхлость. Он жаждет покоя. Вернуться в Париж? Художник колеблется. Силы начинают изменять ему. Он хотел бы "стать монахом, как брат Анжелико, следовать раз навсегда установленному распорядку", избавиться от забот и обязанностей, предаваться раздумьям в своей келье и писать от восхода и до заката. Здесь никто его не побеспокоит, не уведет в сторону от его устремлений6.Встав на рассвете, он идет в церковь к ранней мессе. "Месса и душ, - говорит Сезанн, - поддерживают меня". Затем подымается в мастерскую, часок рисует с гипсовых слепков, прежде чем приняться за начатые полотна, время от времени прерывает работу чтением Апулея, Вергилия, Стендаля, Бодлера.
После завтрака Сезанн отправляется на мотив в окрестности Черного замка. Чтобы поберечь силы, Сезанн сговорился с извозчиком. Отныне тот ежедневно возит художника к указанному им месту. В два часа дня коляска останавливается у дверей дома. Сезанн грузит свои рабочие принадлежности и едет не спеша в Толоне. В пути художник иной раз не прочь пооткровенничать с возницей. "Люди меня не понимают, и я не понимаю людей. Вот почему я уединился". А иногда Сезанн вдруг встает во весь рост в коляске и с преображенным лицом указывает вознице, в каком направлении ехать. "Взгляните на эту синь под соснами!" - восклицает Сезанн и в знак расположения преподносит вознице одно из своих полотен. "О, он был так доволен, так благодарил, но полотно осталось у меня, он забыл унести его", - грустно рассказывает Сезанн своему другу Гаске.
Высокие цены на картины Сезанна, увы... не обезоружили местных недоброжелателей. "Мы все так умеем", - говорят они. Уединенная жизнь художника дает повод для нелепейших измышлений. Чего только не придумывают о нем люди по злобе, зависти, глупости! Откуда пошла его дурная слава? Будто бы с того времени, как он выставил в Салоне полотно, на котором якобы был изображен человек, облегчающийся с воздушного шара среди небесных просторов. "Надо быть справедливым. Экскременты великолепно выписаны, но, кроме этого, ничего. Все остальное даже не нарисовано, совершенно детская работа".
"Иди малевать свои картинки!" Уличные мальчишки преследуют Сезанна, бросают в него камнями. Он убегает, испуганный. Из-за своей мнительности и легко ранимого самолюбия Сезанн преувеличивает враждебное отношение к себе окружающих. Вернувшись в мастерскую, он в гневе вымещает обиду на одном из полотен. Затем с глазами, полными слез, берется за кисть. "Что тут сказать? Писать, только писать, раз это моя судьба".
При посредничестве Марии Сезанн завязал знакомство с полупомешанной монастырской привратницей. Она сбежала из монастыря и теперь бродит по здешним местам, неожиданно появляясь то там, то тут, худая, зловещая, с дико блуждающим взглядом. Чтобы помочь ей прокормиться и к тому же получить нужную ему натуру, Сезанн просит эту женщину позировать ему. Он пишет ее портрет. Перед художником сидит согнутая старуха с опущенной головой. Руки перебирают крупные четки, глаза пустые и в то же время хитрые.
Гармонично соединяя синий с рыжим, Сезанн пишет "Старуху с четками" - образ, в котором воплощено такое подлинное, такое мучительное отчаяние - образ собственной судьбы художника.
1 Этими непомерными требованиями Сезанна можно объяснить, почему так часто люди на портретах его кисти сидят, опершись, и почему во взгляде у многих сквозят усталость, отупение.
2 Как не привести здесь слова Валери: "Работа никогда не бывает закончена... она бывает прекращена".
3 Цена на полотна Сезанна со времен аукциона Танги, то есть спустя пять лет, увеличилась в десять раз.
4 Воллар, которого всегда привлекает забавная сторона вещей, сообщает о том, что сказал ему Камондо насчет "Дома повешенного": "Ну что ж, я купил картину, еще не всеми принятую. Но я себя обеспечил - у меня есть личное письмо Клода Моне, который честным словом заверил меня, что этому полотну предстоит стать знаменитым. Если в один прекрасный день Вы посетите меня, я покажу Вам это письмо. Оно хранится в маленьком конверте, прикрепленном к обратной стороне картины, на тот случай, если недоброжелатели вздумали бы поиздеваться надо мной в связи с этой покупкой".
5 Говорят, будто сын барона Дени Кошена сказал отцу: "Папа, взгляни, вон Сезанн". - "Откуда ты знаешь, что этот художник Сезанн?" - "Но, папа, ведь он пишет по-сезанновски". Многие авторы повторяют этот анекдот. "Se non e vero..." ("Если неправда, [то хорошо придумано]").
6 Гаске.
1 - 2
Следующая глава.
 Отец художника, Луи-Огюст Сезанн (Поль Сезанн, 1860–1863 г.) |  Фрукты и кувшин |  Стол и скатерть |